Несмотря на пасмурную погоду, решили съездить в усадьбу Кусково.

Вообще на их сайте написано, что в усадьбе располагается единственный сохранившийся в Москве регулярный парк XVIII века, что бы это ни значило. Гуглить, что такое "регулярный парк", лишая себя возможности пофантазировать на эту тему – занудство, достойное буднего вечера где-то в начале рабочей недели. А сегодня воскресенье, так что представлю, что регулярный парк – это парк, который за свою более чем двухсотлетнюю жизнь так и не побывал ничем другим: ни стадионом, ни промзоной. Впрочем, так себе догадка, какая-то скучная. Но сегодня и не пятница, так что сойдет.

Зато перед входом в парк установлена довольно милая табличка прямиком из тех времен, когда людям вообще приходило в голову дебоширить в подобных местах:



Парк разделен на ухоженную зону "усадьбы" (вход 50 рублей, где вы еще видели такие цены) и сравнительно дикую местность с искусственным прудом и аллеями. Мы купились на рекламу, что сейчас, в начале октября, случится какое-то невероятно красивое цветение кувшинок (успей увидеть! только у нас! приезжай в Кусково и далее по тексту), вот только никаких кувшинок так и не нашли. Зато нашли уютные осенние улочки и парковую зону у водоема:





Бесплатная парковая зона выглядела не так ухоженно, как усадьба, но зато в ней было уютнее. Длинные аллеи, утонувшие в рыжей листве и обрамленные с обеих сторон фонарями, сделанными "под старину", вызывали теплые воспоминания о старой Дубне, когда она еще была городом физиков, а не большой промзоной. Казалось, если немного подождать, то аллея породит из небытия знакомый силуэт: даму в черном пальто и широкой шляпе, появляющуюся из тишины, идущую неспешно по сухим рыжеватым листьям, чтобы вернуть потасканный томик в библиотеку. Я не знаю, почему этот образ преследует меня, но чуть ли не каждую осень я мысленно ищу ее среди аллей и парков. Может, когда-то я встретил в этом образе Татьяну Ивановну Романову, прогуливающуюся в теплом желтом свете фонарей по институтской части, а может, смотрел вместе с бабушкой Коли Зернина ее старые фотографии. Я не помню. Ценность этого воспоминания в том и состоит, что оно не конкретно, а значит со временем может обрастать все более зрелыми и вкусными подробностями. И очень здорово, что, гуляя по усадьбе, мне удалось поймать нужное ощущение и провалиться в уютный ассоциативный ряд, связывающий дам в пальто и осень с запахом сгнившей листвы и влагой, отсылающих к другим запахам и ассоциациям и вообще к восприимчивости, свойственной детству. Может, цветущие кувшинки позволили бы прожить эмоцию здесь и сейчас, но за неимением такой возможности окунуться в образы и ощущения прошлого – приятный бонус.

Что и говорить, осень – красивое время года.

– Это ещё что, а вот я на прошлый день Земли попал в настоящую передрягу, не то, что эта! Хотите, расскажу?

– Да как-то не очень.

– Эй! Звучит обидно.

– Ладно, всё равно делать нечего, а так хоть тебя послушаем. Хотя ты как обычно какую-нибудь нелепицу нести будешь.

– Ничуть не нелепицу. Я, между прочим, едва жив остался, а если бы всё-таки погиб, вы бы тут со скуки без меня повесились.

– Это ещё почему?

– Ни минуты без электричества просидеть не можете. Видели бы вы сейчас свои кислые рожи!

– Ты и при свете наши рожи едва различаешь, умник, даже когда трезвый. Рассказывай уже.

– Ну, хорошо, хорошо. Тогда слушайте.

----------------------------------

Это случилось ровно год назад на день Земли, когда я жил в Петербурге и работал на британскую разведку. И звали меня тогда Робертом Вандовски, а позывной – Миша. Что? Нет, давай ты будешь спорить после того, как я всё расскажу.

И вот, сижу я, значит, на тайной квартире и читаю «Daily Mail», как вдруг выключается свет. Что ж, думаю, опять сложились идеальные условия для шпионской вылазки, а меня никто не предупредил. С тех пор, как восемь лет назад тайный агент сбил меня с ног на одном из центральных бульваров Петербурга и безошибочно назвал кодовое слово – «sorry» – центральное управление в Лондоне так и не удосужилось выйти на связь. Восемь лет я собираю какую попало информацию, подслушиваю разговоры и понятия не имею, какое у меня задание. Хватит! Во всём городе нет электричества, значит пришло время действовать. Я ждал слишком долго!

В тот вечер небо в Питере заволокло грязными облаками, как если б все они вылетели из котельной трубы. Я решил выбраться из квартиры и скоротать время в чайной «У Ашота», пока наконец что-нибудь не прояснится. К счастью, чайная работала и без электричества, но Ашот приготовил горькую, едва тёплую жижу и назвал это Эрл Греем – в моей стране за подобные шутки можно предстать перед судом. Я сделал пару глотков и уже собрался уходить, как вдруг дверь в чайную открылась, и на пороге возник Дэмьен Райс.

– Если продолжишь пить эту дрянь, то в конец обрусеешь, – обратился он ко мне, – а у нас на тебя есть планы, так что поднимай свою тощую английскую задницу и следуй за мной.

– Нисколечко не понимаю, о чём вы говорите, незнакомец, – отвечаю я, а сам вскакиваю со стула и ищу по карманам хоть какую-нибудь бумажку, чтобы взять автограф. Это ж какая удача, сам Дэмьен Райс! Я его музыку всё детство слушал.

– Эй, дорогой, ты куда? – не к месту вмешался Ашот. – Сначала заплатите!

– Sorry, – отвечает за меня Дэмьен и разводит руками, как будто говорит «денег нет», и я понимаю что готов идти за ним хоть на край света.

Но идти пришлось не так далеко. Мы вышли на улицу, и Дэмьен молча повёл меня в ирландский бар в конце квартала, где по-свойски, будто уже тысячу раз был здесь, сел за стойку возле бара и заказал «Месть Берты». Я сел рядом и попросил принести стакан водки с зелёным луком и солью. Дэмьен явно не торопился излагать суть дела и озирался по сторонам, будто кого-то искал. Наконец его взгляд остановился на тёмном углу, где сидел едва различимый человек в сером плаще (вы слышали, летом в Питере и в плаще!). Заприметив его, Дэмьен заметно успокаивается. «Ну, Арагорна нам ещё здесь не хватало!», – подумал я и выпил водку залпом.

– Похоже, ты действительно слишком обрусел за эти восемь лет, – как-то разочарованно начал разговор Дэмьен.

– А что вы хотели? Я не от хорошей жизни запил. Бросили меня здесь без задания, хоть на стену лезь.

А я и правда так истосковался, что в свободное время учился лазать по стенам. Чтобы это было не так опасно, я смастерил специальные распрыскиватели, которые можно крепить у запястья, и зарядил их клеем «Момент». Я даже придумал, как во время специального задания от МИ-6 мог бы перемещаться по воздуху, цепляясь этим клеем за стены домов, но решил ничего не говорить об этой разработке Дэмьену – гениев, опередивших своё время, как известно, не любят. Вместо этого я спросил:

– Ну, если ты не подлец и не террорист ИРА, так расскажи наконец, в чём же суть моего задания?

Не успел я договорить, как весь бар ахнул, и ко мне повернулись три десятка голов. И даже пить перестали. Все замолчали, и мне стало как-то неловко. Наконец Дэмьен нарушил тишину:

– Здесь, друг мой, так не шутят. Разве ты не знал, что в Петербурге очень уважают ИРА, как, впрочем, и всё ирландское? Что пьют и веселятся здесь не хуже, чем в Дублине, потому что мы братья если не по крови, то во всяком случае по алкоголизму?

– Нет, – говорю. – Я вообще-то не местный.

– Да теперь уж это не важно. Вестимо, будет драка, так что о задании поговорим в следующий раз.

Дэмьен соскочил со стула, и вдруг у него прямо из рук выросла новенькая гитара Fender, правда без струн, а изо рта полез микрофон. В это же мгновенье, словно по команде, люди в баре точно так же преобразились, каждый во что-то своё, и начали друг с другом драться: у кого-то вместо рук выросли гигантские дубинки, кто-то сверлил неизвестно откуда взявшейся дрелью колени баптистского монаха, хотя откуда в Питере монахи? А ещё я увидел, как кто-то бил в бубен и танцевал на столе, а потом, подскользнувшись, упал и разбил себе нос. Дэмьен же стоял на месте, имитировал игру на гитаре и плевался микрофонами – один угодил в лоб скрюченному деду, от чего тот пришёл в неистовство, другой угодил в бар и разбил бутылку дорогого виски, отчего я и сам ахнул.

– Я не справляюсь, призывай силу предков! – крикнул Дэмьен, сплёвывая микрофоны всё быстрее и быстрее. Глядишь – и правда, вся толпа уже прёт на нас.

А я что, знаю, о чём он говорит? Какая ещё сила предков? Меня такому в университете не учили.

– Не знаю я, как это, – кричу ему. – Может, я лучше домой пойду?

Тут неистовый дед, в которого первым попали микрофоном, хватает табурет, с удивительной лёгкостью заносит его над головой и опускает точно на гриф гитары Дэмьена.

– Аррррр! – в отчаянии зарычал музыкант. – Я её полдня настраивал!

Колки как ошалелые начали крутиться в разные стороны, издавая невыносимый скрежет, будто кто-то настраивает разом сотни гитар. Инструмент задребезжал и начал трястись, вырываясь из рук Дэмьена, а дека заискрилась. Драка остановилась так же внезапно, как и началась. Всем было любопытно, что же будет дальше.

Тут я почувствовал, что настал отличный момент, чтобы вмешаться. Сейчас или никогда! Пускай британская разведка узнает, что я тоже не промах.

Провозгласив имя нашей королевы, я вмазал деду точно в ноздри, как вдруг на моей голове – прошу заметить, не на его – вскочила шишка. Я потрогал: нет, не шишка, а еврейская кипа. А в руках откуда ни возьмись возник талмуд, увесистый такой, в кожаном переплёте, явно круче, чем микрофоны Дэмьена. Таким и убить можно.

– Таки я не совсем понимаю, что происходит, – признался я.

– Сила предков, – с уважением произнёс Дэмьен. – Правда, предки у тебя какие-то странные, если честно.

Гитара Дэмьена надрывно взвизгнула и задымилась. Стало понятно, что сейчас вот-вот что-то случится, черти и пьяницы с новой силой повалили на нас с дубинками и кулаками. Я отбивался талмудом и отступал к выходу, Дэмьен как полоумный плевался микрофонами, задыхаясь и краснея. Косматый дед на кураже искал свой табурет, и не найдя его, схватил барный стул на длинных ножках и с первобытным рыком занёс для удара.

– Мамочки! – пискнул я и, не заметив на полу какого-то пьяного карлика в зелёной мантии, споткнулся и распластался рядом с ним.

Тут из тёмного угла вышел Арагорн, обнажил меч и на с лязгом всадил его в ножку стула. Весь в напряжении, он обернулся и крикнул:

– Беги, я прикрою.

А мне два раза повторять не нужно, я уже и сам хотел убежать. Не обессудьте, товарищи, столько событий за один вечер мне давно не перепадало, да и как мне о них рассказать, если не спастись? Ну я выбежал из бара, достал свой волшебный костюм с разбрызгивателями и, придерживая кипу и роняя из кармана шекели, полетел по обесточенному Петербургу. А за спиной прогремел взрыв. Это, наверное, гитара Дэмьена не выдержала. Жалко его, конечно. Кстати, а откуда у меня шекели, позвольте спросить? Ладно, не важно, опять, наверное, «сила предков» какая-нибудь. Пока я думал обо всём этом, даже не заметил, как долетел до Москвы.

А в Москве – кромешная тьма, и самое тёмное в ней – душа москвича. Только на Красной Площади горит один-единственный костёр, центр притяжения России, высотой, наверное, со Спасскую Башню, а вокруг него греется молчаливая толпа. Ждут, мертвецы, когда компьютеры опять заработают. Кто-то стоит и допивает кофе, кто-то раскладывает настолки прямо на земле, а кто-то просто плачет. Вот я и решил к ним прибиться.

Мне предложили выпить полугару, а я и не против, раз денег не просят. Только делаю глоток, как вдруг гигантский костёр загорается сначала синим, потом опять красным, а потом снова синим, но вместо огня на меня смотрит суровое лицо Дэмьена.

– Какого хрена ты здесь делаешь? Я тебя по всему Питеру ищу.

– Пью, как видишь, – я устало взбалтываю полугар и отхлёбываю ещё глоток прямо из бутылки, лишь бы не видеть осуждающий взгляд своего кумира, хоть я, честно сказать, и был рад, что он жив.

– Арагорна подстрелили.

– Ну, ему это не впервой. Жалко, конечно, – хотя мне было всё равно.

– Может всё-таки вернёшься? Надо поговорить с глазу на глаз.

Тут я, конечно, не выдержал.

– А шо это мы как заговорили теперь, а? Поговорить ему надо. А зачем ты меня в свой треклятый бар повёл, где одни ирландские повстанцы да дикари? Хотел бы поговорить – поговорил бы. А то строишь из себя рок-звезду, а на деле… Ты часом не на повстанцев работаешь?

Ну, тут Дэмьен и сам не выдержал.

– Конечно, я работаю на ирландцев. Даже такой английский осёл, как ты, и то догадался. Хотя погоди-ка, может, не английский? Может, еврейский? Точно, обрусевший еврей! То-то тебя твоя разведка кинула, они там хоть и ослы тоже, но сразу догадались, кто ты есть! Наверное, следили, как ты тут восемь лет кабанчиком мечешься и чуть со смеху не померли.

– Я – гражданин Земли! – кричу я ему и бросаю бутылку прямо в его наглую харю.

Дэмьен вскрикивает, бутылка разбивается ему прямо о глаз и вдруг… последний костёр в Москве тухнет. Город погружается в абсолютную тьму, и на небе ни звёздочки. Я даже не верил, что бывает так темно, но когда открыл глаза, то увидел вас, дорогие мои слушатели, и мне стало так тепло, что я даже не могу подобрать нужных слов.

----------------------------------

– Что-то ты, Мишаня, совсем заврался.

– Это ещё почему?

– Ну не было такого. Год назад на день Земли ты пришёл домой пьяным и завалился спать.

– Ну, кто-то может сказать, что этого не было, а оно всё было. Не хочешь верить – не верь! Живи тогда в своём проклятом мире, а я пойду в другую комнату. К чёрту вас, сейчас вся общага без света сидит. Так, ничего не забыл? Вроде, нет.
На этом всё, мои неблагодарные слушатели, прощайте!.. Ой… Дэмьен, а ты чего в дверях стоишь?

ХОЗЯИН – ВРЕМЕНЩИК. В холодильнике временщика не хранится никаких запасов, а сам временщик живёт так, будто завтра его здесь уже не будет.
Кастрюля с борщом или пакет с картохой в ящике для овощей свидетельствуют о том, что квартира с холодильником обжита, а жильцы не собираются никуда сваливать. Напротив, временщик живёт на сумках (или как в моём случае, только думает, что живёт на них), поэтому в его холодильнике запасов хватает максимум на пару дней, а скорее всего вообще не хватает.
Период временщика в моей жизни наступил с переездом в новую квартиру. Первые дни меня не покидало ощущение, что всё происходящее нереально. Казалось, что в любой момент могут позвонить в дверь и сказать, что произошла ошибка, я здесь больше не живу и мне нужно срочно возвращаться на левый берег. Я понимал, что эти страхи как минимум беспочвенны, а скорее всего неверие в собственный успех с квартирой – проявление синдрома самозванца, но чтобы назвать новое место домом и наконец расслабиться, должно пройти какое-то время. А пока оно не прошло, я пребывал в стрессе, и все решения принимал автопилот. Он не планировал заполнять холодильник долгоиграющей картохой или замороженным мясом и закупал для питания только зелень, свежие овощи или фрукты. Последние я ел живьём, а из овощей и зелени готовил салат. Так и получалось, что продукты в холодильнике не задерживались надолго: даже если салата было сделано больше, чем на один раз, его можно было доесть утром. А когда приходили гости, еды в холодильнике не было. Интересно, что они думали? Наверное, представляли, как я в одиночку тащу на себе кредиты и не покупаю еду из соображений экономии. Пускай лучше так, ведь реальное положение вещей им лучше не знать.

ХОЗЯИН – ЛЕНИВЕЦ. Потом наступил новый год, а за ним ввели первый локдаун. Роль временщика изжила себя. Когда на протяжении нескольких месяцев сидишь в четырёх стенах, а на улицу выходишь только чтобы выбросить мусор или дойти до магазина, предвкушение скорого переезда сменяется ощущением заточения.
Салаты и фрукты надоели, а квартира, ранее чужая, была изучена вдоль и поперек. Довольно скоро я научился ориентироваться дома даже при выключенном свете, правда для этого потребовалось принести в жертву некоторые части тела. Несколько раз я влетал головой в стену и бил мизинец о плинтус, дверь и раскладной диван, а ещё умудрился повалить ночью телефон и переносную аудиосистему, что без сомнения обрадовало пожилую соседку этажом ниже.
А что же с холодильником? Вопреки ожиданиям, он так ничем и не наполнился. Ну, почти. Поскольку во время карантина следовало сидеть дома, а доставка продуктов из магазина ещё не была налажена хорошо, по крайней мере в моём городе, я заказывал готовую еду: пиццы, роллы и прочие горячие и не очень блюда. Холодильник по-прежнему оставался пустым, но с той разницей, что теперь дверца заполнялась неиспользованными соусами – к картошке, к бортикам у пицц, к роллам и так далее. Внизу под соусами копились коробочки с маринованным имбирём – съесть не могу, желудок не справляется, а выкидывать жалко. Изредка в центре холодильника, на широкой полке стояла тарелка с недоеденным кусочком пиццы.
Как же хорошо, что это никто не видел.

ХОЗЯИН – СТУДЕНТ. А что же теперь?
Теперь с пустым холодильником покончено. И это очень хорошо.
Я наконец стал покупать картошку. В подвесном шкафу стоят контейнеры с крупами. Научился варить дешёвые супы и запекать недорогую рыбу так, чтоб это было вкусно. Тушу мясо с рисом и растягиваю одну такую сковородку на пару дней.
Только теперь, когда все психологические барьеры сняты, я осознал, как важно питаться здоровой пищей и готовить её самостоятельно. Вспомнил, что у меня ипотека. Быть временщиком – дорого, а быть ленивцем ещё дороже. Наблюдаю, как быстро и незаметно ускользают деньги, и мне становится не по себе от таких растрат. В конце года выплаты по грантам закончатся, но я не подумал, как собираюсь выплачивать остаток задолженности с голого оклада. Самое время вспомнить уроки экстремального выживания от Романа, соседа по общежитию в МГУ, который покупал 5 кг макарон "Каждый день" и замешивал их с тушенкой той же марки, чтоб не пресно было, или доедал старые корки хлеба и холодный рис недельной давности.
Вот, что я понял: когда в холодильнике стоят кастрюли, лежит морковка и лучок с десятком яиц, и ты не заказываешь пиццы и роллы каждый день, а готовишь сам, это явный признак, что всё идёт правильно.

Мне кажется, я очень полюбил видеоигры. Играю в них каждый вечер хотя бы полчаса, но часто – гораздо больше.

И дело даже не всегда в том, что развитие персонажа в видеоиграх нагляднее, чем в реальности. Мне всегда было важно одобрение окружающих. Хоть это и скверная черта, мне радостно, когда я вижу понимание в глазах тех, кто отдыхает от работы точно так же. Но я не встречаю понимания, когда занимаюсь чем-то другим. Прогулка пешком в другую часть города – пустая, неэффективная трата времени. Мытье полов и посуды – презренный быт. А с тупым протиранием штанов перед пустым экраном в попытках рассказать историю, которая с каждым днем увлекает меня все меньше, я опоздал лет на десять. Когда тебе двадцать, попытки создать художественное произведение выглядят романтично, в тридцать они воспринимается как бегство от более ответственных занятий.

Как же все это глупо. Но я не пытаюсь жить исключительно по уму, во всяком случае, мне просто хватает смелости в этом признаться. Время игр пройдет само собой, а вот с желанием понравиться всем на свете и стать частью общества через видеоигры пора что-то делать.

Сегодня мой начальник случайно (!) обнаружил меня среди участников одной научной конференции в Санкт-Петербурге. Спросил, подавался ли я и какой выслал абстракт. А я не подавался и вообще только что узнал, что я участник.

Со мной такое впервые. И ни привета, ни емеила-уведомления. Интересно, а если б начальник не наткнулся на мое имя в списке, когда бы я узнал о своем участии? И узнал ли? Похоже, организаторы особо не парились и автоматом зарегистрировали всех участников предыдущей конфы за 2020 год. Надо бы выяснить, а то, может, еще что-нибудь интересное вскроется.

Только что мне пришла в голову идея. Банальная до жути, поэтому я попрошу: если вы когда-то слышали или читали что-то подобное, не смейтесь! Я человек хоть и образованный, но не эрудированный. Лучше напишите, где такое можно почитать или посмотреть.

Просто представьте, что живет человек, обычный мужчина лет 30 или 40, ходит на работу, ездит к старикам-родителям по выходным, и однажды к нему в дом врывается незнакомая девушка, кидается на шею и в безумии или истерике кричит что-то о вечной любви, бесконечно долгом ожидании и прочий не вполне ясный бред. Пораженный обстоятельствами, человек не сразу приходит в себя, но собравшись, просит девушку уйти, иначе он вызовет полицию. Но та его будто не слышит и все пытается дотронуться, заглядывает в лицо и бьет себя, желая удостовериться, что это не сон. Мужчина злится все сильнее, и в какой-то момент его грубость отрезвляет девушку. Она понимает, как нелепо выглядит перед ним, и чтобы окончательно закрепить за собой статус умалишенной, рассказывает свою историю.

И вот здесь самое главное и непонятное – эта девушка взяла рестарт. Сама или не сама, не важно. Скорее всего, ее рестартнули какие-нибудь злые колдуны в наказание за проступок.

Жила как-то другая девушка в городе, где жил наш мужчина. Однажды они встретились, познакомились и, пускай, влюбились, и это была головокружительная, очень сильная любовь, полная непредсказуемых событий и испытаний. По сути, это был ненаписанный любовный роман – избитый, но в то же время не лишенный глубины, особенно для переживающих события героев. Банальная сказочка, но что самое главное, приятная для тех, кто ее переживал.

И вдруг – рррраз! – по каким-то причинам произошел рестарт, и открутились назад долгие годы, и не родилась в назначенный день никакая девочка в этом городе. Зато в какой-нибудь далекой Доминикане родилась другая – маленькая, смуглая и некрасивая. И чем взрослее эта девочка становилась, тем больше она "вспоминала" о своей другой жизни, о жизни, которая могла бы быть, родись она в нужном городе.

В конце концов доминиканская девушка вырастает и возвращается в город. Это сейчас прилететь из какой-нибудь Доминиканы легко, но вы же понимаете, этот путь просто обязан быть нелегким. Особенно важно, чтобы девушка вообще решилась отправиться через пол-мира (а пускай так!) только потому, что ей кажется, будто она проживает не свою жизнь. И вот она находит город, пытается найти знакомых – но даже если в каких-то случаях ей это удается, никто ее не узнает, а большинство свидетельств, которыми девушка пытается доказать, что она не самозванка, воспринимаются как ложные воспоминания. Эти доказательства могут быть довольно близки к истине и даже иметь какие-то пронзительно правдивые, но несущественные детали, чтобы можно было просто так отмахнуться от них, но ложны по сути, поскольку какие-то события так и не произошли из-за того, что героиня не родилась в городе.

И что же ей теперь делать? Она врывается к своему возлюбленному, но он не узнает ее. Она сыплет на него фактами и пытается доказать, что до "несчастного случая" они были счастливой парой, а он не понимает, почему эта странная женщина несет полную околесицу вперемешку с фактами, о которых не должен знать никто.

И я не знаю, чем тут все может закончиться. Сюжет неплох, потому что:

1) Он прост до безобразия и, к сожалению, скорее всего много где использовался.
2) Если поднапрячь фантазию, можно увидеть много разных вариантов, как эта история могла бы закончиться.
3) Зрителю или читателю совершенно не обязательно знать, случился ли рестарт на самом деле или перед нами умалишенная маньячка.
4) Если герой не отмахнется от этой женщины сразу, его главная задача – выяснить, каким образом ей удалось разузнать его секреты. Такая детективная линия могла бы вести сюжет. При этом круче всего было бы держать интригу до конца, т.е. давать объяснения, каким ЛЕГАЛЬНЫМ образом случайной женщине удалось узнать о герое конфиденциальную информацию, но при этом оставлять эти объяснения не полными – т.е. герой и сам не до конца понимает, как ей это удалось и главное зачем5
5) Чтобы понять, кто же эта женщина на самом деле, нужно постараться ответить на вопрос: а если бы вы, именно вы, были на месте героини, вы бы вернулись на старое место обитания с условием, что вас никто не узнает, или попытались устроить новую жизнь на новом месте? И если бы новая жизнь не удалась, если бы вы остались недовольны новым положением в обществе, их дикой культурой, своим достатком, чем угодно другим – короче, если бы дела пошли не очень, то где проходит та грань лишений, после которой вы бы взяли ближайший корабль и отправились в Европу?

------------------------------------------------------------------------

Мною гордятся, когда я занимаюсь наукой, а не подобной херней. Так что нужно спать.

ибо человек существо ранимое и безответственное. от ран ничего не соображающее. с рождения виновное и принужденное к приличию.
человек существо вопрошающее. и вопрос его – сколько.
Во имя всех живых и во славу мертвых, а также EDG

Посмотри, какую ответственность ты возложил на себя из-за цифры 54. Но 54 – это не ты.
Ты – знаешь, что чем больше общения, тем сложнее быть тем, кто ты есть, и не вставать на тропу благоразумия.
Ты – принявший себя злым и некрасивым.
Отринувший одиночество через самостоятельность.
Антипод тех заветных цифр, что составляли твоё нутро, будь то 54 или 2007, 8 и 9.
Ибо человек переоценивающий есть homo censeo-aliter и прощающийся с ним – Плот.

Обещаю препарировать тебя, во сне и наяву.

Спонтанная идея повесить в квартире мента превратилась в конкретный план действия.

Выбрали эскиз и надпись, теперь неплохо бы найти того, кто сможет перенести двух ментов у моря с фотографии на холст и сделает это достаточно авангардно (т.е. уёбищно). Мне нужна в доме какая-то живая деталь, иначе нечего возразить тому, кто называет его офисом.

А тот, кто советует завести на подоконнике цветы в горшочках, мыслит плоско и по непонятной причине считает меня достаточно ответственным, чтобы ухаживать за чем-то живым. Был бы ответственным – завел бы детей.

Итак, случилось то, чего случиться не могло. У меня пропала фантазия.

Раньше мне казалось, что отсутствие идей – это всегда результат лени. Просто человек не желает размышлять и рефлексировать, поэтому у него ничего не получается. Потом я подрос и пополнил копилочку возможных причин страхом, который сковывает мозг в попытке не дать ему проникнуть туда, где живут запретные темы. Но в реальности со мной случилось нечто третье – мозг отметает попытки придумать интересный сюжет или занимательную идею, поскольку ни во что не верит и все заранее обесценил.

Не может быть, что это со мной. Дно дна.

Сегодня произошло удивительное. Мне стало легче, когда я подумал, что скоро брошу бесплодные попытки что-то написать.

Что если это не мое?

Вчера я решил попробовать написать начало рассказа для конкурса "Профессионариум", и у меня снова ничего не получилось. Я очень злился и корил себя за несостоятельность. Какой там рассказ, если я не сумел написать даже один абзац! О чем вообще может идти речь, когда ни одно написанное предложение не удовлетворяет меня? Почему я могу идти на компромисс только в минуты сильного душевного волнения, как сейчас, когда мне наплевать, как будет звучать письменная речь?

Я не знаю, стоит ли пытаться. В конце концов, попытки написать то, за что не будет стыдно на следующий день, делают меня несчастным. Честолюбие не позволяет бросить мечту, потому что тогда я не смогу ответить на вопрос, зачем нужно жить. И как принять себя, если окажется, что я обычный человек.

Аминь. Либо придется найти себе цель поменьше, либо угаснуть.

P. S. (использовать только в том случае, если решусь на еще одну попытку) Озвучиваю написанное голосом Джо из Гриффинов, это как-то помогает? Думай о том, как Джо читает твой дайри, если он не справляется, значит пишешь фигню. Правильно, Джо не читает всякую фигню.