Время от времени нужно оглядываться назад, в прошлое, чтобы понять, в какую сторону ты меняешься, и не прошляпить момент, когда твое изменение обернется изменой самому себе.
Для этих целей очень хорошо подходят места, где ничего не меняется на протяжении десятилетий. Я приехал в МГУ спустя пять лет после защиты диплома, а двери физфака охраняет все тот же косоглазый охранник, карикатурно похожий на пресс-секретаря президента России. Сейчас вдруг подумал, что должность пресс-секретаря должна присуждаться исключительно тем чиновникам, у которых лица настолько плоские, будто на них лежит отпечаток чугунного пресса. Хи-хи. Ну не интеллекта же. Так или иначе, наш косоглазый пресс-охранник пропустил меня в здание физфака, пока два милых парня искали мою фамилию в списке участников Ломоносовской конференции, листая бесконечные страницы служебного альманаха.
Всю дорогу от метро до физфака меня сопровождал Антон. Воистину, никогда не знаешь, чему удивишься в следующий момент, но когда я понял, что наблюдаю своего товарища на втором этаже факультета, недалеко от учебной части, то поймал себя на мысли, что не помню такого даже в студенческие годы. Он все-таки дошел до физфака, браво! И я был тому свидетелем!
Но шутки в сторону.
Что было потом – самое важное
Дабы я не потерялся в величественном и страшном Главном Здании МГУ, где мне было суждено прожить ближайшую неделю, ко мне приставили матерого студента в качестве сопровождающего. Устав есть устав, никого не волнует, что ты и сам в состоянии заселиться в комнату. Ну, хорошо, мы вместе оформили необходимые бумаги, подписали какие-то договоры и заплатили за проживание (нет, секундочку, как раз это я сделал сам). И вот, кульминационный момент – мы поднимаемся на 6 этаж корпуса Е и подходим к коменде.
– Здравствуйте, я привел вам участника конференции, его нужно заселить в 637, левую, – бодро рапортует студент.
Коменда, милая женщина в фиолетовой кофте не по погоде, щурится и оценивающе рассматривает моего спутника.
– И сколько ты сегодня приведешь таких участников?
Я почувствовал, как по коже бегут мурашки. Хоть обращались и не ко мне, но на секунду мне показалось, будто я где-то накосячил или просто в чем-то виноват. Комендант говорила ровным голосом и как будто не имела в виду ничего, кроме самого вопроса, но мой студент тоже уловил едва различимый вызов и немного поник.
– Всего в общежитии будут проживать 25 человек, но я не знаю, сколько из них приедет сегодня.
– А списки есть? – коменда говорила отрывисто и властно, но лицом как будто попыталась выразить дружелюбие.
Студент замешкался. В его руках был список участников, проживающих в общежитии ГЗ, но он стал искать его по папкам, явно волнуясь оттого, что никак не может найти. Потом он как будто что-то вспомнил, остановился и твердо ответил:
– Список есть, но, к сожалению, он для внутреннего пользования, и я не могу вам его отдать.
Коменда вытянулась в лице. Я вдруг понял, что только что произошло: студент отказал коменданту в предоставлении конфиденциальной (по его мнению) информации. Даже нет, не так. Студент отказал коменданту! Я стал вспоминать события давних лет, как боялся всех, кто обличен властью выпереть меня с факультета, вспомнил, что был не одинок в своих фобиях, и явственно ощущал себя маленьким человеком, хотя понятия не имел, что это значит.
– Как же я заселю их без списка? – поинтересовалась коменда, уже не скрывая своего раздражения.
– Ну как, смотрите, – нашелся смелый студент, – каждый участник оплачивает проживание и получает чек, также на первом этаже в секторе Б ему выдается пропуск с указанием дат и номера комнаты, в которой он проживает. Для заселения больше ничего не нужно, здесь есть вся информация, и она полностью официальна.
Казалось, коменде было нужно какое-то время, чтобы переварить информацию. В конечном счете ею овладело раздражение.
– Ерунда какая-то. Что у вас за секреты, дайте список в конце концов.
И тут произошло странное. Студент, секунду назад уверенный в том, что не имеет права передавать список, внезапно состроил виноватое лицо, поник и тихим тоном начал оправдываться:
– Извините, я в самом деле не могу вам отдать список. Мне очень жаль. Простите, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем.
Неожиданный конец истории, не правда ли? Ведь если ты знаешь, что не можешь передавать внутренний список, причем здесь чувство вины? А оно есть. И это не гротеск и не уловка, просто уверенный в своей правоте человек неожиданно сдулся и принял вину на себя. Немного ошарашенный, я взял ключи, и пока шел до комнаты, вспоминал, как мне все это тоже было не чуждо. Мы чувствовали себя в МГУ никем, пустым местом. Какая разница, кто давил своим авторитетом, комендант или начальник курса, главное, всегда находился тот, кто это делал. И мы лепетали перед ними извинения вопреки всякому здравому смыслу, из чистого страха.
Тут все такое. Пресс-охранник защищает двери от пресс-студентов, чтобы отчитаться перед пресс-начальством за свою пресную, бюрократическую работу.
У меня все. Я очень рад, что наблюдал за происходящим со стороны, и что теперь живу в Дубне вне парадигмы страха и жесткого административного подчинения.
Любите друг друга!